Помню первый день в MVRDV отчетливо, пасмурный Роттердам, прохладный осенний день. Я привык к питерским расстояниям, и поэтому пришел в офис раньше; вместо 30-ти минут на пешую дорогу добрался до бюро за 10. Дыхание сводит, захожу в двери и попадаю в просторное светлое помещение, где, пожалуй, сотня архитекторов за стеклянной перегородкой трудятся. Может, мне это снится? Меня встречает добрейшая улыбчивая женщина по имени Хайди (кажется, она из Индонезии), более позитивного человека я не встречал. Через пару минут меня уже провожали к своему рабочему месту на ближайшие пол года.
I
Первая история будет о том, как я не понял, куда попал.
Я стажировался в Americas. Это старейший департамент MVRDV, который занимался такими объектами, как De Sax, Westpark West, The Canyon, Casa Kwantes, Nieuw Bergen и, например, Red7.
Я стажировался в Americas. Это старейший департамент MVRDV, который занимался такими объектами, как De Sax, Westpark West, The Canyon, Casa Kwantes, Nieuw Bergen и, например, Red7.
В первый день, помню, ожидал увидеть философствующих и талантливых молодых архитекторов в черной одежде, тонны кофе, невероятные идеи, макеты и книги. Но, к удивлению, 90% архитекторов Americas выглядели как взрослые простые люди, они постоянно чертили в Revit, крутили узлы дорогущих окон, часами изучали образцы фасадов под солнечным светом во дворике.
Первой задачей стали схемы к очередной переделке De Sax, каждую неделю команда готовила новый альбом для презентации заказчику или партнеру бюро. Я с огромной ответственностью начал рисовать схемы настолько достойные, насколько только смогу.
Первой задачей стали схемы к очередной переделке De Sax, каждую неделю команда готовила новый альбом для презентации заказчику или партнеру бюро. Я с огромной ответственностью начал рисовать схемы настолько достойные, насколько только смогу.
Надо ли говорить, насколько эта работа показалась мне ответственной? Я старался изо всех сил соответствовать качеству схем MVRDV, а они всегда были потрясающие. Где-то сзади пронесся сам Винни Маас пару раз, поприветствовал архитекторов (ого!). Через 3 часа я готов был сдать эти никудышные, страшные схемки.
Сандра, опытнейший архитектор, была моим "Buddy": помогала адаптироваться и отвечала на рабочие вопросы. С замиранием сердца я приготовился получить шквал критики от нее. И вот Сандра смотрит на схемки 10 секунд и говорит:
— Отлично, это то, что нужно.
— Может быть, что-то стоит исправить? Достаточно ли хорошо я попал в цвета?
— Я вот смотрю и даже не знаю, что еще тут добавить, хорошая работа, Павьел!
— O_o
— Отлично, это то, что нужно.
— Может быть, что-то стоит исправить? Достаточно ли хорошо я попал в цвета?
— Я вот смотрю и даже не знаю, что еще тут добавить, хорошая работа, Павьел!
— O_o
Конечно, я не привык к такому, любая работа в моей жизни проходила по 3-8 кругов переделок, и никогда никто не принимал её с первого раза, всегда что-то было не так.
Ближайшие полтора месяца я ловил диссонанс, почти никогда презентационные материалы мы не переделывали, многие из них попадали в финальные альбомы, уходили на Роттердамский градсовет или отправлялись на сайт.
Качество рендеров при этом можно было бы назвать «сомнительным». Часть из них выглядела как грустный скриншот из Enscape, а еще чаще это были скрины из Rhino или Revit.
Ближайшие полтора месяца я ловил диссонанс, почти никогда презентационные материалы мы не переделывали, многие из них попадали в финальные альбомы, уходили на Роттердамский градсовет или отправлялись на сайт.
Качество рендеров при этом можно было бы назвать «сомнительным». Часть из них выглядела как грустный скриншот из Enscape, а еще чаще это были скрины из Rhino или Revit.
Куда я вообще попал? Я задавал себе этот вопрос много раз. Может быть, я попал в неправильный MVRDV?
Моя работа состояла из часов черчения и переборов вариантов — начиная новый жилой объект мы проверили более 10-ти вариантов парковок. Мой товарищ Японец отличался крайне дурацкими и неказистыми чертежами, часто он чертил просто линиями, не прорисовывая даже толщину стен, а про его картинки стоило бы промолчать.
Моя работа состояла из часов черчения и переборов вариантов — начиная новый жилой объект мы проверили более 10-ти вариантов парковок. Мой товарищ Японец отличался крайне дурацкими и неказистыми чертежами, часто он чертил просто линиями, не прорисовывая даже толщину стен, а про его картинки стоило бы промолчать.
Рисуя планировки квартир где-то в Латинской Америке, мы уже 50% времени посвящали работе над объемом здания. Это все еще был перебор десятков вариантов, мы обсуждали их и находили наиболее «подходящее решение». Как правило, найти его было несложно, оно сразу же выделялось на фоне остальных. Варианты всегда обладали параметрами и качествами. Проектирование в MVRDV было похоже скорее на движение ползунков настроек влево-вправо —> поиск новых параметров —> перебор вариантов —> выделение лучшего и так по кругу.
MVRDV House
ph: Ossip van Duivenbode
ph: Ossip van Duivenbode
В один из первых дней работы над объемом мне пришла в голову идея «вдавить» один кусочек на фасаде, чтобы форма стала более кристаллическая. Этот вариант мы назвали "The Rock".
Старший архитектор, партнер студии по имени Мик, посмотрел на меня и спросил:
— Ты подвинул ядро?
Задумавшись, я ответил:
— Не знаю...
— Прежде чем что-то вдавливать, рисуй хотя бы схематично планировку.
Обиженно нарисовав планировку, я, конечно же, убедился, что он прав.
Архитекторы MVRDV рисуют линию на кальке и видят, как меняется паркинг и исчезают машиноместа в проекте, наверное, как любой хороший архитектор, в любой стране. Не так много магии, сколько опыта и старания.
Старший архитектор, партнер студии по имени Мик, посмотрел на меня и спросил:
— Ты подвинул ядро?
Задумавшись, я ответил:
— Не знаю...
— Прежде чем что-то вдавливать, рисуй хотя бы схематично планировку.
Обиженно нарисовав планировку, я, конечно же, убедился, что он прав.
Архитекторы MVRDV рисуют линию на кальке и видят, как меняется паркинг и исчезают машиноместа в проекте, наверное, как любой хороший архитектор, в любой стране. Не так много магии, сколько опыта и старания.
Вывод, который я для себя тогда сделал: В MVRDV работают не облачные философы и гении концепций, а настоящие профессионалы, которые вытачивают каждое решение десятками вариантов. Они проходят огромный ремесленный труд для того, чтобы впоследствии мы смотрели на эти проекты и удивлялись их гениальности или порой ругались на их глупости. Картинки MVRDV можно было сравнить с работами 1-курсника СПбГАСУ. Меньше всего в этом бюро думали о картинках, пожалуй меньше, где я когда-либо видел. Больше всего там думали о том, как построить то, что они рисуют.
Слово «профессионал» максимально точно описывает архитекторов MVRDV в моей голове.
MVRDV House
ph: Ossip van Duivenbode
ph: Ossip van Duivenbode
II
Вторая история будет об общении.
Общение, возможно, второй секретный компонент голландской студии. Постепенно я стал понимать, насколько русскому работяге не хватает желания, навыков, привычки взаимодействовать с другими и уметь объяснять свои действия.
В бюро была атмосфера полной открытости. Помню общение с Винни Маасом впервые, он стоял передо мной и буквально говорил: «Спрашивай, что хочешь, я отвечу на все твои вопросы». Однако, что действительно важного для меня спросить, я так и не придумал за пол года.
Каждый архитектор, работающий на проекте, принимал участие в совещаниях с заказчиком, и это всегда было интересно. Заказчики по всему миру на мой взгляд не меньшие скряги и дуралеи, чем заказчики в России, которых принято часто ругать и на которых мы привыкли складывать свои ошибки, хотя там я видел куда более непростых заказчиков.
Общение, возможно, второй секретный компонент голландской студии. Постепенно я стал понимать, насколько русскому работяге не хватает желания, навыков, привычки взаимодействовать с другими и уметь объяснять свои действия.
В бюро была атмосфера полной открытости. Помню общение с Винни Маасом впервые, он стоял передо мной и буквально говорил: «Спрашивай, что хочешь, я отвечу на все твои вопросы». Однако, что действительно важного для меня спросить, я так и не придумал за пол года.
Каждый архитектор, работающий на проекте, принимал участие в совещаниях с заказчиком, и это всегда было интересно. Заказчики по всему миру на мой взгляд не меньшие скряги и дуралеи, чем заказчики в России, которых принято часто ругать и на которых мы привыкли складывать свои ошибки, хотя там я видел куда более непростых заказчиков.
Самое интересное совещание с заказчиком было на втором моем проекте. Помню, как, сидя там, я слушал все те же «заказчиковские» фразы про недостаток продаваемых площадей, паркингов и так далее. Все это выглядело как рабочий процесс, довольно быстро мы справлялись с задачами, находили площади, проект постепенно приобретал образ и идею. Все шло отлично... Пока меня не сняли с проекта одним днем. Тогда я уже проделал путь от непонимания до любви к этому проекту.
«Почему?», — спросил я у главного партнера Americas Франса.
«Клиент уже две недели ничего не говорит про внешний вид здания, поэтому мы ожидаем, что в ближайший месяц он сорвется, и проект будет делаться с нуля. Не переживай, на этом проекте останется только один архитектор.»
«Почему?», — спросил я у главного партнера Americas Франса.
«Клиент уже две недели ничего не говорит про внешний вид здания, поэтому мы ожидаем, что в ближайший месяц он сорвется, и проект будет делаться с нуля. Не переживай, на этом проекте останется только один архитектор.»
Я привык, что если проект не идет — главбосс бюро приходит ругаться, ищет еще архитектора и панически исправляет ситуацию, но только не это бюро.
Казалось, что Франс «прочитал» заказчика, и прочитал уже давно. Все действительно случилось так, как он предрекал, и такое происходило часто. У Франса было умение чувствовать эмоции людей. Однажды мне рассказали, что Партнеры MVRDV следят за каждым движением глаз и за каждым словом заказчика, все совещания записываются и, кажется, пересматриваются, собственно это и есть работа Партнеров.
Тогда я сделал для себя еще один странный вывод: кажется, архитектор — это не только про строительство домов, но это еще и про умение общаться и, порой, очень хитро манипулировать. Совещания с клиентом/внешними фирмами и обсуждения в команде напоминали шахматную игру, которую MVRDV ведет, чтобы сделать сильный проект.
Казалось, что Франс «прочитал» заказчика, и прочитал уже давно. Все действительно случилось так, как он предрекал, и такое происходило часто. У Франса было умение чувствовать эмоции людей. Однажды мне рассказали, что Партнеры MVRDV следят за каждым движением глаз и за каждым словом заказчика, все совещания записываются и, кажется, пересматриваются, собственно это и есть работа Партнеров.
Тогда я сделал для себя еще один странный вывод: кажется, архитектор — это не только про строительство домов, но это еще и про умение общаться и, порой, очень хитро манипулировать. Совещания с клиентом/внешними фирмами и обсуждения в команде напоминали шахматную игру, которую MVRDV ведет, чтобы сделать сильный проект.
III
Последняя история будет короткая, она будет как раз об «идее» проекта.
Последний проект, в котором я участвовал, длился уже до конца моей работы в бюро. Он начинался с конкурса, в котором участвовала пара «звездных» студий. Это работа как из «той самой» архитектурной романтики, которой многие боятся и которую некоторые фанатично повторяют. Работа с 10-ти утра до 3-х ночи в течение месяца, месяца, который пролетел за мгновение.
Казалось бы это безумие — работать так много. Мне часто приходилось засиживаться, будучи в России, но переработки в MVRDV отличаются. В такие периоды, в середине недели давали время отоспаться до обеда, каждый вечер кормили за счет компании, заказывали такси, а работать было, честно говоря, веселее, чем работать даже 8 часов в неплохом российском бюро. Задачи в MVRDV всегда были понятные, небольшие и имели понятный горизонт работы. Все чувствовали, что мы делаем что-то крутое.
Этот проект не имел концепции до самого конца, мы набрали картинок из пинтереста и перебирали варианты, постепенно оттачивая проект, как обычно MVRDV и делает. Вообще, проект вышел страшный на мой взгляд, красивых картинок по нему cнова особо не сделали, но он даже строится. Надеюсь, достроится, будет выглядеть не так, как на рендерах, а мое имя в авторах будет радовать меня.
Еще одна важная вещь, которую я осознал — то, как проекты выглядят на картинках, совершенно не похоже на то, как они выглядят вживую. В этом не сложно убедиться на своем опыте, и MVRDV очень, очень хорошо это понимает. А философию к нашему проекту вроде подвезли год спустя после публикации на сайте.
Последний проект, в котором я участвовал, длился уже до конца моей работы в бюро. Он начинался с конкурса, в котором участвовала пара «звездных» студий. Это работа как из «той самой» архитектурной романтики, которой многие боятся и которую некоторые фанатично повторяют. Работа с 10-ти утра до 3-х ночи в течение месяца, месяца, который пролетел за мгновение.
Казалось бы это безумие — работать так много. Мне часто приходилось засиживаться, будучи в России, но переработки в MVRDV отличаются. В такие периоды, в середине недели давали время отоспаться до обеда, каждый вечер кормили за счет компании, заказывали такси, а работать было, честно говоря, веселее, чем работать даже 8 часов в неплохом российском бюро. Задачи в MVRDV всегда были понятные, небольшие и имели понятный горизонт работы. Все чувствовали, что мы делаем что-то крутое.
Этот проект не имел концепции до самого конца, мы набрали картинок из пинтереста и перебирали варианты, постепенно оттачивая проект, как обычно MVRDV и делает. Вообще, проект вышел страшный на мой взгляд, красивых картинок по нему cнова особо не сделали, но он даже строится. Надеюсь, достроится, будет выглядеть не так, как на рендерах, а мое имя в авторах будет радовать меня.
Еще одна важная вещь, которую я осознал — то, как проекты выглядят на картинках, совершенно не похоже на то, как они выглядят вживую. В этом не сложно убедиться на своем опыте, и MVRDV очень, очень хорошо это понимает. А философию к нашему проекту вроде подвезли год спустя после публикации на сайте.