Когда я думаю, каким может быть наше внутреннее культурное производство при нынешнем положении вещей, я выделяю две предпосылки.
I
Международный культурный ландшафт дрейфует в сторону единой гомогенной среды. Медиа, капитал, институты, корпоративные и международные стандарты вытесняют локальное, автономное, национальное. Либо превращают его в товар/спектакль и экзотизируют их.
II
Параллельно с большим трендом глобализации и «открытости» стал ощутим компенсаторный запрос на «закрытость» и границы. Закрытость можно понимать созидательно, как взгляд «в себя». Такой взгляд я ставлю в приоритет проектного поиска и использую для него город Петербург – по праву рождения.
Петербург не как территориальное образование, но как феномен.
Я определяю этот город как гибрид трех параллельных методологий.
Концептуально Петербург – модернистский город.
Феномен абсолютного жеста, брошенной в пустоту петровской перчатки. Кристальной воды модернизм: сломать привычный ход вещей, создать утопию западных Солнц на северном болоте.
Модернистский метод подталкивает к формулированию высказывания. В ситуации отсутствия слов модернистский взгляд способен инициировать движение.
Технологически Петербург – постмодернистский город.
Концепция идеального города реализовалась путем копий, референсов западной культуры. Приставка «пост» в данном случае знаменует моментальную смерть петровского модернистского замысла и расщепление его на фрагментарный текст. Модернизм предполагает совершенное исполнение целого, единого замысла, не допускающего отклонений от программы. Петербург – многомерное пространство со слоями ссылок.
Постмодернистский метод позволяет выходить за пределы установленной структуры.
Эстетически Петербург – классический город.
Посреди бескрайности русского пространства Петербург обращается к классическим категориям порядка, гармонии, симметрии. Ментально, психологически мы обращаемся к Петербургу как к совершенному образцу и в этом контексте он классичен. Классика апеллирует к устаревшим понятиям красоты, но я реактуализирую это эстетство как органичное себе.
Я определяю эту гибридную сумму модерна, постмодерна, классики как проектный метод. Эта многомерность соответствует статусу сегодняшнего времени: неразборчивого, непонятого, многослойного.
Спор лебедя, рака и щуки отражает и современную нам ситуацию потери ориентиров. Однако взяв его в качестве метода, мы можем нивелировать его деструктивную составляющую и создать возможность работать на нас.
Помимо концептуальной гибридной триады, Петербургу свойственна и двойственность своего местонахождения на орбите российского пространства.
По отношению к России Петербург крайне западен — оторвавшись от центрального тела и образовав прореху, окно в государственной картографии: глаз, неотрывно смотрящий в европейское северное море.
По отношению к Западу Петербург восточен, являя собою оплот на краю западного мира — и двери, открывающиеся в бесконечный Восток.
Север — не Юг, Восток — не Запад и город этот — надменный и невротичный мост, связующий далекие друг от друга пространства, своей многозначностью не позволяет ставить точку в вечных вопросах: «Кто мы, откуда, куда мы идем?»