Многие люди, далекие от зодчества, воспринимают архитекторов как небожителей, которые воздвигают на ровном месте новые дома и создают гениальные творения в камне. Но, в первую очередь, архитекторы — это люди с тонкой душевной организацией, со своими переживаниями и драмами, которые невозможно отделить от их творчества. Хочу поговорить про самых известных зодчих, творивших на стыке веков, и о том, какие перипетии судьбы выпали на их долю.
Леонтий Бенуа
Леонтий Николаевич Бенуа — один из главных петербургских архитекторов периода эклектики и зарождающегося модерна. По его проектам построены: корпус «Бенуа» Русского музея, Капелла на Мойке, собственный доходный дом на Васильевском острове и многие другие здания.
Не стать архитектором у Бенуа практически не было шанса: он родился в творческой семье; его отец, Николай Бенуа, также был архитектором, а его мать, Камила Альбертовна, была дочерью архитектора Альберта Кавоса. То есть юный Бенуа с детства был окружен архитектурой. Его братья, Александр и Альберт, были художниками. Первый — творил для Дягилевского «Мира искусства», второй — писал акварели.
Помимо того, что Леонтий Бенуа прославился как архитектор, он также стал выдающимся педагогом, воспитав в Академии Художеств таких зодчих, как Белогруд, Васильев (автор Соборной мечети в Петербурге), Лансере, Лидваль (построил многие доходные дома в стиле северный модерн в Петербурге), Перетяткович (спроектировал Русский Торгово-Промышленный банк на Большой Морской в Петербурге), Фомин (возвел здание НКПС в Москве), Щуко (автор проекта библиотеки имени Ленина в Москве), Дубовской (строитель «Дома Актера» в Москве), Лялевич (построил Дом Мертенса) и многих других.
Наследие семьи Бенуа сохранилось до наших дней. Потомки Леонтия Николаевича до сих пор живут в России, а в Петербурге, в доходном доме, который спроектировал архитектор и в котором жила его семья, квартира Леонтия Николаевича все еще принадлежит его наследникам. Более того, в нескольких комнатах квартиры, которая раньше занимала весь этаж, сохранилась оригинальная обстановка. А еще в квартире есть маленький «концертный зал» с прекрасной акустикой — говорят, что она не хуже, чем в петербургской капелле, которую и построил Леонтий Николаевич. Это место функционирует как музей и доступно для посещения.
Не стать архитектором у Бенуа практически не было шанса: он родился в творческой семье; его отец, Николай Бенуа, также был архитектором, а его мать, Камила Альбертовна, была дочерью архитектора Альберта Кавоса. То есть юный Бенуа с детства был окружен архитектурой. Его братья, Александр и Альберт, были художниками. Первый — творил для Дягилевского «Мира искусства», второй — писал акварели.
Помимо того, что Леонтий Бенуа прославился как архитектор, он также стал выдающимся педагогом, воспитав в Академии Художеств таких зодчих, как Белогруд, Васильев (автор Соборной мечети в Петербурге), Лансере, Лидваль (построил многие доходные дома в стиле северный модерн в Петербурге), Перетяткович (спроектировал Русский Торгово-Промышленный банк на Большой Морской в Петербурге), Фомин (возвел здание НКПС в Москве), Щуко (автор проекта библиотеки имени Ленина в Москве), Дубовской (строитель «Дома Актера» в Москве), Лялевич (построил Дом Мертенса) и многих других.
Наследие семьи Бенуа сохранилось до наших дней. Потомки Леонтия Николаевича до сих пор живут в России, а в Петербурге, в доходном доме, который спроектировал архитектор и в котором жила его семья, квартира Леонтия Николаевича все еще принадлежит его наследникам. Более того, в нескольких комнатах квартиры, которая раньше занимала весь этаж, сохранилась оригинальная обстановка. А еще в квартире есть маленький «концертный зал» с прекрасной акустикой — говорят, что она не хуже, чем в петербургской капелле, которую и построил Леонтий Николаевич. Это место функционирует как музей и доступно для посещения.
Капелла в Петербурге
Строительство корпуса Бенуа
Дом, где жил Леонтий Николаевич
Мариан Лялевич
Этнический поляк Мариан Лялевич приехал в Петербург в 1895 году и связал свою жизнь с городом на Неве вплоть до революции. По его проектам были построены: здание Торгового дома «Мертенс» и кинотеатр «Паризиана» на Невском проспекте, доходный дом Соловейчика на улице Пестеля, особняк Покотиловой и доходный дом Быховского на Каменноостровском проспекте. В Москве зодчий возвел здание товарищества российско-американской резиновой мануфактуры «Треугольник».
Дом Мертенса
Особняк Покотиловой
Позже он работал за границей, в том числе в Эстонии и на родине, в Польше. В Варшаве по проектам архитектора были возведены здания Государственного геологического института, Государственного сельскохозяйственного банка, Варшавской дирекции железных дорог, крупные кооперативные жилые дома.
Лялевича считают одним из ярчайших представителей палладианства в России. Но не только отсылки к архитектуре Палладио объединяют все его постройки. Вы почти безошибочно можете определить, что дом возведен по проекту Лялевича, если увидите на его фасаде три арки: именно этот элемент есть на всех его главных творениях.
Помимо архитектурной практики, Лялевич, как и его учитель, Бенуа, преподавал: но в несколько «неклассическом» заведении — Женском политехническом институте — первом в России техническом учебном заведении для женщин.
Лялевич перенес на себе все трудности 20 века: и революцию, и войны. Самое страшное испытание в его жизни началось в 1939 году, когда Германия вторглась на территорию Польши и оккупировала её на пять лет. К сожалению, архитектор погиб в сентябре 1944 года в ходе Варшавского восстания, жертвами которого стало более ста тысяч поляков.
Лялевича считают одним из ярчайших представителей палладианства в России. Но не только отсылки к архитектуре Палладио объединяют все его постройки. Вы почти безошибочно можете определить, что дом возведен по проекту Лялевича, если увидите на его фасаде три арки: именно этот элемент есть на всех его главных творениях.
Помимо архитектурной практики, Лялевич, как и его учитель, Бенуа, преподавал: но в несколько «неклассическом» заведении — Женском политехническом институте — первом в России техническом учебном заведении для женщин.
Лялевич перенес на себе все трудности 20 века: и революцию, и войны. Самое страшное испытание в его жизни началось в 1939 году, когда Германия вторглась на территорию Польши и оккупировала её на пять лет. К сожалению, архитектор погиб в сентябре 1944 года в ходе Варшавского восстания, жертвами которого стало более ста тысяч поляков.
Лев Кекушев
Один из главных «певцов» Московского модерна, находившийся в зените славы в начале двадцатого века, к концу жизни, к сожалению, был забыт. Модерн Кекушева наиболее близок к раннему франко-бельгийскому модерну Виктора Орта.
Лев Николаевич Кекушев — выпускник петербургского института гражданских инженеров, а его дипломный проект был на тему « Скотобойня в Петербурге». Тем не менее большую часть жизни он провел не в северной столице, а в Москве, и наибольшее количество его построек — это жилые дома: как доходные, так и особняки.
Главные постройки архитектора: собственный особняк на Остоженке, особняк Листа, дом Быкова, особняк Коробковой, особняк Носова и другие.
Лев Николаевич Кекушев — выпускник петербургского института гражданских инженеров, а его дипломный проект был на тему « Скотобойня в Петербурге». Тем не менее большую часть жизни он провел не в северной столице, а в Москве, и наибольшее количество его построек — это жилые дома: как доходные, так и особняки.
Главные постройки архитектора: собственный особняк на Остоженке, особняк Листа, дом Быкова, особняк Коробковой, особняк Носова и другие.
Особняк Кекушевой
Особняк Листа
У Кекушева, как и у многих архитекторов, был свой способ оставить «подпись» на каждом спроектированном доме: поместить на нем изображение льва. На доме Быкова лев — это маскароны над окнами, на Остоженке огромная скульптура льва размещена над зданием, завершая силуэт постройки, а на фасаде особняка Листа лев затаился на мозаичном панно со стороны двора. Еще одна особенность домов Кекушева — повышенное внимание к оконным рамам: в каждом его проекте рисунок переплетов уникален и отличается особой плавностью линий.
Один из львов Кекушева
Мозаика со львом на особняке Листа
Осталось неизвестным, как и когда погиб зодчий. По одной из версий, к концу жизни он страдал психическим заболеванием, в связи с чем в последние годы о нем почти нигде не писали и не упоминали.
Карл Шмидт
Карл Карлович Шмидт — петербургский архитектор немецкого происхождения, ставший одним из пионеров кирпичного стиля, однако многим он известен не только как зодчий, но и как один из первых филателистов (коллекционеров марок).
Среди его построек — собственный доходный дом на Херсонской улице в Петербурге, особняк Форостовского — один из первых образчиков модерна в Петербурге, особняк Тиса, дом Фаберже на Большой Морской, женская гимназия Шаффе на Васильевском острове.
Среди его построек — собственный доходный дом на Херсонской улице в Петербурге, особняк Форостовского — один из первых образчиков модерна в Петербурге, особняк Тиса, дом Фаберже на Большой Морской, женская гимназия Шаффе на Васильевском острове.
Дом Фаберже
Особняк Форостовского
Собственный доходный дом Шмидта
Начал свой творческий путь Шмидт в Академии Художеств. Поскольку это заведение было одним из главных в подготовке архитекторов в дореволюционной России, ученикам предоставлялась возможность стажироваться у самых маститых зодчих той эпохи. Так, Шмидту удалось попасть на практику к архитектору Померанцеву, благодаря чему он поучаствовал в возведении здания ГУМа в Москве.
Главный стилистический прием Шмидта — использование кирпича всех видов на фасаде, его «оголение»: он никогда не пытался спрятать материал за слоями штукатурки, будучи адептом «кирпичного стиля». Из книги воспоминаний зодчего мы можем сделать вывод, что, скорее всего, «кирпичный стиль» запал ему в душу во время путешествия по Европе. Стоит отметить, что до Шмидта кирпич ассоциировался исключительно с промышленной архитектурой, поэтому отсутствие штукатурки на фасаде ассоциировалось в основном с недостатком средств заказчика. Тем не менее архитектору удалось уничтожить этот стереотип.
Постройкой, которая открыла все двери молодому архитектору, стал дом Фаберже на одной из главных улиц дореволюционного Петербурга — Большой Морской. Столь престижный заказ достался начинающему зодчему благодаря его дальнему родству с семьей Фаберже, однако это нисколько не умаляет его архитектурной одаренности, ведь постройка вышла по-настоящему впечатляющей, как того и требовал дом, предназначенный для главного «офиса» крупнейшего столичного ювелира.
После революции Шмидт, как и многие, уехал из России, и, к сожалению, не смог продолжить свою архитектурную деятельность в Европе так же успешно, как это было в Петербурге. Однако настоящим спасением для него и его семьи стало давнее увлечение Шмидта — коллекционирование марок. В самые трудные дни он понемногу распродавал наиболее ценные экземпляры коллекции, а позже даже выпустил два научных труда по этой теме. Всю коллекцию он позднее передал в музей коммуникаций в Берлине, где она и хранится в наши дни.
Главный стилистический прием Шмидта — использование кирпича всех видов на фасаде, его «оголение»: он никогда не пытался спрятать материал за слоями штукатурки, будучи адептом «кирпичного стиля». Из книги воспоминаний зодчего мы можем сделать вывод, что, скорее всего, «кирпичный стиль» запал ему в душу во время путешествия по Европе. Стоит отметить, что до Шмидта кирпич ассоциировался исключительно с промышленной архитектурой, поэтому отсутствие штукатурки на фасаде ассоциировалось в основном с недостатком средств заказчика. Тем не менее архитектору удалось уничтожить этот стереотип.
Постройкой, которая открыла все двери молодому архитектору, стал дом Фаберже на одной из главных улиц дореволюционного Петербурга — Большой Морской. Столь престижный заказ достался начинающему зодчему благодаря его дальнему родству с семьей Фаберже, однако это нисколько не умаляет его архитектурной одаренности, ведь постройка вышла по-настоящему впечатляющей, как того и требовал дом, предназначенный для главного «офиса» крупнейшего столичного ювелира.
После революции Шмидт, как и многие, уехал из России, и, к сожалению, не смог продолжить свою архитектурную деятельность в Европе так же успешно, как это было в Петербурге. Однако настоящим спасением для него и его семьи стало давнее увлечение Шмидта — коллекционирование марок. В самые трудные дни он понемногу распродавал наиболее ценные экземпляры коллекции, а позже даже выпустил два научных труда по этой теме. Всю коллекцию он позднее передал в музей коммуникаций в Берлине, где она и хранится в наши дни.
Марка с портретом Карла Шмидта
Максимилиан Месмахер
Максимилиан Егорович Месмахер родился в очень бедной семье. Его отец был каретником. Однако ему удалось «выбиться в люди», закончить Академию Художеств и начать архитектурную практику.
Крайне важную роль в его судьбе сыграло знакомство со статс-секретарем Половцовым — очень влиятельным человеком в Петербурге в конце 19 века. Именно он познакомил зодчего со многими будущими заказчиками.
Среди построек Месмахера: дворец Великого князя Михаила Михайловича, особняк Половцова, дворец Великого князя Алексея Александровича, здание государственного совета на Миллионной, здание центрального училища барона Штиглица в Петербурге, а также Массандровский дворец в Крыму и другие.
Крайне важную роль в его судьбе сыграло знакомство со статс-секретарем Половцовым — очень влиятельным человеком в Петербурге в конце 19 века. Именно он познакомил зодчего со многими будущими заказчиками.
Среди построек Месмахера: дворец Великого князя Михаила Михайловича, особняк Половцова, дворец Великого князя Алексея Александровича, здание государственного совета на Миллионной, здание центрального училища барона Штиглица в Петербурге, а также Массандровский дворец в Крыму и другие.
Дворец Михаила Михайловича
Дворец Алексея Александровича
По этому списку становится ясно, что у Месмахера было много заказов от августейшей семьи — признание он получил еще при жизни. Пожалуй, главной его постройкой все же стало училище барона Штиглица, ведь Месмахер выступил не только как архитектор здания, но и стал его первым директором. Из-за конфликта с руководством училища он через какое-то время ушел в отставку и уехал из России. Это было задолго до революции — в 1897 году.
Академия барона Штиглица
Чертеж лестницы молодежного зала училища Штиглица, выполненный Месмахером
Несмотря на то, что Месмахер уехал в Дрезден и закончил свои дни в Германии, некоторые потомки зодчего связали свою судьбу с Россией. Например, его правнук, Михаил Кондиайн, так же стал архитектором. Одна из его главных построек — новая сцена Александринского театра.
Помимо перечисленных мною архитекторов конца 19 — начала 20 века, можно и нужно рассказать о многих, однако этого просто не сделать в одной статье. Люди тех времён, жившие «на стыке эпох», были новаторами, каждый из них привнес что-то в историю отечественной архитектуры и заслуживает отдельного рассказа. В связи с чем я хотела бы, чтобы о них узнало как можно больше людей.
Для тех, кто заинтересовался данной темой, рекомендую следующие монографии о вышеперечисленных архитекторах:
- Лисовский В. Г. Леонтий Бенуа и петербургская школа художников-архитекторов. Коло, 2006
- Чапель А. И. Архитектор Мариан Лялевич. Пропилеи, 2023
- М. В. Нащокина. Московский архитектор Лев Кекушев. Коло, 2012
- Э.Фогт, Б.Н. Кириков. Аохитектор Карл Шмидт. Коло, 2011
- Т. Е. Тыжненко. Максимилиан Месмахер. Лениздат, 1984
Автор: Виктория Конышкова