Известные архитекторы двух столиц конца 19 – начала 20 века: жизнь за пределами архитектуры / Виктория Конышкова

Многие люди, далекие от зодчества, воспринимают архитекторов как небожителей, которые воздвигают на ровном месте новые дома и создают гениальные творения в камне. Но, в первую очередь, архитекторы — это люди с тонкой душевной организацией, со своими переживаниями и драмами, которые невозможно отделить от их творчества. Хочу поговорить про самых известных зодчих, творивших на стыке веков, и о том, какие перипетии судьбы выпали на их долю.

Леонтий Николаевич Бенуа — один из главных петербургских архитекторов периода эклектики и зарождающегося модерна. По его проектам построены: корпус «Бенуа» Русского музея, Капелла на Мойке, собственный доходный дом на Васильевском острове и многие другие здания.

Не стать архитектором у Бенуа практически не было шанса: он родился в творческой семье; его отец, Николай Бенуа, также был архитектором, а его мать, Камила Альбертовна, была дочерью архитектора Альберта Кавоса. То есть юный Бенуа с детства был окружен архитектурой. Его братья, Александр и Альберт, были художниками. Первый — творил для Дягилевского «Мира искусства», второй — писал акварели.

Помимо того, что Леонтий Бенуа прославился как архитектор, он также стал выдающимся педагогом, воспитав в Академии Художеств таких зодчих, как Белогруд, Васильев (автор Соборной мечети в Петербурге), Лансере, Лидваль (построил многие доходные дома в стиле северный модерн в Петербурге), Перетяткович (спроектировал Русский Торгово-Промышленный банк на Большой Морской в Петербурге), Фомин (возвел здание НКПС в Москве), Щуко (автор проекта библиотеки имени Ленина в Москве), Дубовской (строитель «Дома Актера» в Москве), Лялевич (построил Дом Мертенса) и многих других.

Наследие семьи Бенуа сохранилось до наших дней. Потомки Леонтия Николаевича до сих пор живут в России, а в Петербурге, в доходном доме, который спроектировал архитектор и в котором жила его семья, квартира Леонтия Николаевича все еще принадлежит его наследникам. Более того, в нескольких комнатах квартиры, которая раньше занимала весь этаж, сохранилась оригинальная обстановка. А еще в квартире есть маленький «концертный зал» с прекрасной акустикой — говорят, что она не хуже, чем в петербургской капелле, которую и построил Леонтий Николаевич. Это место функционирует как музей и доступно для посещения.

Этнический поляк Мариан Лялевич приехал в Петербург в 1895 году и связал свою жизнь с городом на Неве вплоть до революции. По его проектам были построены: здание Торгового дома «Мертенс» и кинотеатр «Паризиана» на Невском проспекте, доходный дом Соловейчика на улице Пестеля, особняк Покотиловой и доходный дом Быховского на Каменноостровском проспекте. В Москве зодчий возвел здание товарищества российско-американской резиновой мануфактуры «Треугольник».

Позже он работал за границей, в том числе в Эстонии и на родине, в Польше. В Варшаве по проектам архитектора были возведены здания Государственного геологического института, Государственного сельскохозяйственного банка, Варшавской дирекции железных дорог, крупные кооперативные жилые дома.

Лялевича считают одним из ярчайших представителей палладианства в России. Но не только отсылки к архитектуре Палладио объединяют все его постройки. Вы почти безошибочно можете определить, что дом возведен по проекту Лялевича, если увидите на его фасаде три арки: именно этот элемент есть на всех его главных творениях.

Помимо архитектурной практики, Лялевич, как и его учитель, Бенуа, преподавал: но в несколько «неклассическом» заведении — Женском политехническом институте — первом в России техническом учебном заведении для женщин.

Лялевич перенес на себе все трудности 20 века: и революцию, и войны. Самое страшное испытание в его жизни началось в 1939 году, когда Германия вторглась на территорию Польши и оккупировала её на пять лет. К сожалению, архитектор погиб в сентябре 1944 года в ходе Варшавского восстания, жертвами которого стало более ста тысяч поляков.

Один из главных «певцов» Московского модерна, находившийся в зените славы в начале двадцатого века, к концу жизни, к сожалению, был забыт. Модерн Кекушева наиболее близок к раннему франко-бельгийскому модерну Виктора Орта.

Лев Николаевич Кекушев — выпускник петербургского института гражданских инженеров, а его дипломный проект был на тему « Скотобойня в Петербурге». Тем не менее большую часть жизни он провел не в северной столице, а в Москве, и наибольшее количество его построек — это жилые дома: как доходные, так и особняки.

Главные постройки архитектора: собственный особняк на Остоженке, особняк Листа, дом Быкова, особняк Коробковой, особняк Носова и другие.

У Кекушева, как и у многих архитекторов, был свой способ оставить «подпись» на каждом спроектированном доме: поместить на нем изображение льва. На доме Быкова лев — это маскароны над окнами, на Остоженке огромная скульптура льва размещена над зданием, завершая силуэт постройки, а на фасаде особняка Листа лев затаился на мозаичном панно со стороны двора. Еще одна особенность домов Кекушева — повышенное внимание к оконным рамам: в каждом его проекте рисунок переплетов уникален и отличается особой плавностью линий.

Осталось неизвестным, как и когда погиб зодчий. По одной из версий, к концу жизни он страдал психическим заболеванием, в связи с чем в последние годы о нем почти нигде не писали и не упоминали.

Карл Карлович Шмидт — петербургский архитектор немецкого происхождения, ставший одним из пионеров кирпичного стиля, однако многим он известен не только как зодчий, но и как один из первых филателистов (коллекционеров марок).

Среди его построек — собственный доходный дом на Херсонской улице в Петербурге, особняк Форостовского — один из первых образчиков модерна в Петербурге, особняк Тиса, дом Фаберже на Большой Морской, женская гимназия Шаффе на Васильевском острове.

Начал свой творческий путь Шмидт в Академии Художеств. Поскольку это заведение было одним из главных в подготовке архитекторов в дореволюционной России, ученикам предоставлялась возможность стажироваться у самых маститых зодчих той эпохи. Так, Шмидту удалось попасть на практику к архитектору Померанцеву, благодаря чему он поучаствовал в возведении здания ГУМа в Москве.

Главный стилистический прием Шмидта — использование кирпича всех видов на фасаде, его «оголение»: он никогда не пытался спрятать материал за слоями штукатурки, будучи адептом «кирпичного стиля». Из книги воспоминаний зодчего мы можем сделать вывод, что, скорее всего, «кирпичный стиль» запал ему в душу во время путешествия по Европе. Стоит отметить, что до Шмидта кирпич ассоциировался исключительно с промышленной архитектурой, поэтому отсутствие штукатурки на фасаде ассоциировалось в основном с недостатком средств заказчика. Тем не менее архитектору удалось уничтожить этот стереотип.

Постройкой, которая открыла все двери молодому архитектору, стал дом Фаберже на одной из главных улиц дореволюционного Петербурга — Большой Морской. Столь престижный заказ достался начинающему зодчему благодаря его дальнему родству с семьей Фаберже, однако это нисколько не умаляет его архитектурной одаренности, ведь постройка вышла по-настоящему впечатляющей, как того и требовал дом, предназначенный для главного «офиса» крупнейшего столичного ювелира.

После революции Шмидт, как и многие, уехал из России, и, к сожалению, не смог продолжить свою архитектурную деятельность в Европе так же успешно, как это было в Петербурге. Однако настоящим спасением для него и его семьи стало давнее увлечение Шмидта — коллекционирование марок. В самые трудные дни он понемногу распродавал наиболее ценные экземпляры коллекции, а позже даже выпустил два научных труда по этой теме. Всю коллекцию он позднее передал в музей коммуникаций в Берлине, где она и хранится в наши дни.

Максимилиан Егорович Месмахер родился в очень бедной семье. Его отец был каретником. Однако ему удалось «выбиться в люди», закончить Академию Художеств и начать архитектурную практику.

Крайне важную роль в его судьбе сыграло знакомство со статс-секретарем Половцовым — очень влиятельным человеком в Петербурге в конце 19 века. Именно он познакомил зодчего со многими будущими заказчиками.

Среди построек Месмахера: дворец Великого князя Михаила Михайловича, особняк Половцова, дворец Великого князя Алексея Александровича, здание государственного совета на Миллионной, здание центрального училища барона Штиглица в Петербурге, а также Массандровский дворец в Крыму и другие.

По этому списку становится ясно, что у Месмахера было много заказов от августейшей семьи — признание он получил еще при жизни. Пожалуй, главной его постройкой все же стало училище барона Штиглица, ведь Месмахер выступил не только как архитектор здания, но и стал его первым директором. Из-за конфликта с руководством училища он через какое-то время ушел в отставку и уехал из России. Это было задолго до революции — в 1897 году.

Чертеж лестницы молодежного зала училища Штиглица, выполненный Месмахером

Несмотря на то, что Месмахер уехал в Дрезден и закончил свои дни в Германии, некоторые потомки зодчего связали свою судьбу с Россией. Например, его правнук, Михаил Кондиайн, так же стал архитектором. Одна из его главных построек — новая сцена Александринского театра.

Помимо перечисленных мною архитекторов конца 19 — начала 20 века, можно и нужно рассказать о многих, однако этого просто не сделать в одной статье. Люди тех времён, жившие «на стыке эпох», были новаторами, каждый из них привнес что-то в историю отечественной архитектуры и заслуживает отдельного рассказа. В связи с чем я хотела бы, чтобы о них узнало как можно больше людей.

Для тех, кто заинтересовался данной темой, рекомендую следующие монографии о вышеперечисленных архитекторах:

1. Лисовский В. Г. Леонтий Бенуа и петербургская школа художников-архитекторов. Коло, 2006
2. Чапель А. И. Архитектор Мариан Лялевич. Пропилеи, 2023
3. М. В. Нащокина. Московский архитектор Лев Кекушев. Коло, 2012
4. Э.Фогт, Б.Н. Кириков. Аохитектор Карл Шмидт. Коло, 2011
5. Т. Е. Тыжненко. Максимилиан Месмахер. Лениздат, 1984

Автор: Виктория Конышкова